Химерическая эклектика

Особенности национальной храмовой архитектуры.

Юлия Тарабарина

Автор текста:
Юлия Тарабарина

27 Сентября 2011
mainImg
0

Химера – тератоморфное существо с тремя головами: льва, козы и змеи. У нее туловище: спереди льва, в середине козье, сзади – змеи.

Мифы народов мира. М., 1988

Серия выставок храмовой архитектуры, проведенных Союзом архитекторов в нескольких городах, в том числе и недавно в Москве – это первая попытка осмыслить феномен, который развивается уже 20 лет. Критики не замечают новую храмовую архитектуру, в журналах ее не печатают, ее не обсуждают и о ней не пишут, она «редко становится событием», как справедливо сказано в пресс-релизе организаторов. Это не удивительно – архитектура храмов, построенных и спроектированных после падения СССР, очень далека от какого-либо художественного мейнстрима. Тем не менее она есть, и ее даже много, и это потрясающий и какой-то, действительно, совершенно неосознанный критиками материал. Остается только сожалеть, что выставка длилась всего неделю. В октябре на «Зодчестве» все экспозиции, московскую и других городов, обещают показать вместе, а мы пока расскажем о той выставке которая прошла на Гранатном в середине сентября, выставке московских архитекторов. Строят они, правда, в нашей стране повсюду.

Организаторы собрали вместе сооружения разных религий: буддийский комплекс из Элисты, католическую церковь из Анапы, пять мечетей, и один проект Центра еврейской общины города Сочи мастерской Гинзбурга. Этот последний, – единственный представитель модернизма на выставке, смесь Либескинда с Мельниковым, отличался от проектов-соседей настолько сильно, что его можно было принять за случайно забытый остаток какой-то предыдущей развески.
Выставка в зале Союза Российских архитекторов. Фотографии с выставки - Юлии Тарабариной
Центр еврейской общины г. Сочи. А.В. Гинзбург, М.Б. Гуревич

Все остальные, в том числе православные храмы, коих, разумеется, большинство, пребывают в глубоком XIX веке. Копируют тоновский русско-византийский стиль, и ориентированный на «узорочье» XVII века псевдорусский стиль, и само узорочье, и царственное пятиглавие XVI века, а также Новгород и Псков, Владимир и Юрьев-Польской, Византию. Это, значит, историзм.

Берут элементы из разных памятников и склеивают, как в конструкторе, приделывают губы Никанора Ивановича к носу Ивана Кузьмича – это, вероятно, эклектика. Нам всем в детстве объяснили, что эклектика это смешение, и архитекторы смешивают. Архитектор Дмитрий Соколов взял крещатое основание у церкви из села Остров, горку кокошников и приделы у церкви Одигитрии в Вязьме, превратил ее шатры в башню, похожую на Ивана Великого – получилась церковь Петра и Павла в Прохоровке (построена в память танковой битвы 1943 года).
Слева: храм Петра и Павла в поселке Прохоровка Белгородской области. Д.С. Соколов, И.И. Соколова, 1994-1995. В центре вверху: церковь Одигитрии в Вязьме, 1650-е гг., в внизу: церковь Преображения в с. Остров, 1560-е гг., Слева: церковь Иоанна Лествичника в Московском кремле, 1508; 1601 (фотографии temples.ru)

Алексей Денисов (один из самых завзятых смешивателей) взял Успенский собор Старицы с литографии Мартынова, приделал вместо восточных шатров две колокольни, примерно как из Хамовников, между ними усадил большую псевдовизантийскую экседру, а по бокам смоленские притворы из XIII века – вышел проект храма Александра Невского в Ровно.
Слева: Храм Александра Невского в Ровно. А.М. Денисов, 2010. Справа вверху: собор Бориса и Глеба в Старице, сер XVI в., рисунок с литоргафии А.А. Мартынова (изображение - rusarch.ru). Справа в центре: храм Саввы в Белграде, 1935 -- XXI в. (фотография www.spbda.ru; за указание даты благодарю lord_k & ru.wikipedia.org). Справа внизу: церковь Параскевы Пятницы в Новгороде, начало XIII в. (фотография temples.ru)

Андрей Оболенский взял «типичный новгородский» храм с трехлестковым завершением фасадов, с запада приделал притвор, похожий на притворы Юрьева-Польского, внутри поместил московский крещатый свод, которого в Новгороде никогда не было, а с востока – апсиду московской церкви конца XV века. Это творчество, но творчество, которое заключается в выборе и компилировании образцов, причем как-то частями, ухо оттуда, а нос отсюда, и мастерство состоит в точности воспроизведения и способности набрать пул образцов.
zooming
Справа: храм муч. Уара на Машкинском кладбище, А.Н. Оболенский и др. (фотография Юрия Красильникова, sobory.ru, фотография свода © архитектора). Слева: церковь Апостолов в Новгороде, крещатый свод церкви Трифона в Напрудном, притвор церкви Георгия в Юрьеве-Польском, апсиды церкви Ризположения в московском Кремле (фотографии wikipedia.org).

Такого механического конструирования не знала эклектика XIX века. Это – особенность современной эклектики, и лучше всего, то есть доводя до абсурда, ее демонстрирует планшет (ну, как обычно) Михаила Посохина, под мудрым руководством которого архитектор Андрей Оболенский (ведущий архитектор мастерской патриархии «АрхХрам», а значит, законодатель официальных мод) создал конструктор типовых храмов. В центре нарисован четверик, к которому предлагается приставить что хочешь, главу ли, шатер, придел, притвор и т.п. Этот планшет выглядит квинтэссенцией всей выставки – на нем прямо и открыто продемонстрирован принцип простого прикладывания элементов друг к другу, который можно в «скрытом» виде наблюдать в большинстве зданий, показанных на выставке. По тому же принципу придумывались фантастические существа доантичной древности, например, малоазийская химера: туловище от одного, голова от другого – и нате вам, пожалуйста, чудесный зверь. Надо думать, что на наших глазах сформировалось новейшее направление – химерическая эклектика.
Моспроект-2 им. М.В. Посохина. Типовой модульный храм на 300-500 прихожан. М.М. Посохин, А.Н. Оболенский.

Такая, которая не требует вчуствования в традицию, которой хватает жонглирования элементами, и, кто причудливее составит конструктор, тот и прав. Вскоре, правда, когда типовые проекты Посохина/Оболенского запустят в дело, архитекторы-химеристы вообще больше не понадобятся – любой батюшка сможет заказать себе храм, выписав на листочек строителям: голова номер 5, апсида номер 2, притвор номер 8 – ну, вы понимаете.

Откуда же берутся элементы? Из книг и особенно – из учебников. У архитекторов XIX века учебников не было, а теперь есть, и там многое нарисовано и написано, какие памятники шедевры и что следует копировать. Поэтому церковь Покрова на Нерли, Дмитровский собор во Владимире и собор Андроникова монастыря преследуют зрителя этой выставки, как Мона Лиза – посетителя выставки поп-арта. И возвращают к мысли о том, что у русских архитекторов XIX века учебников, расставляющих местные шедевры по иерархической лестнице, не было. А у Европы и Америки учебники были уже тогда, благодаря трудолюбивым немцам-античникам: поэтому они точно знали, что копировать следует Парфенон и Эрехтейон. Поэтому там изжили эту проблему копирования шедевров в XIX веке, а мы переживаем пик овеществления учебников сейчас.

Архитекторы стали книжными детьми, и надо сказать, что тем, кто погружается в книги глубже, удается уйти от химерической эклектики, поднырнуть этак под нее, и погрузившись в знания, создать вещи чуть более увлекательные, а местами даже романтические. На этом, более достойном поприще, наблюдается, помимо соревнования в точности  копирования и в выборе более заковыристых образцов, явление, которое можно назвать книжным романтизмом.

Его первая разновидность – исправление реальности. Так, архитектор Андрей Анисимов взял Архангельский собор из Кремля Нижнего Новгорода, заменил ему шатер с восьмериком на шатер того же зодчего (Антипы Константинова) из нижегородского Печерского монастыря. Притворам добавил бочки из нижегородской же церкви Успения на Ильиной горе, а колокольню лишил шатра – вероятно потому, что реставратор этой церкви 1960-х годов Святослав Агафонов в своих книгах неоднократно написал, что шатер и руст по углам колокольни – поздний. А вот ошибся уважаемый реставратор, с кем не бывает! В XVII веке на этой колокольне был и руст, и шатер; если бы архитектор Андрей Анисимов это знал, он бы наверное, не стал исправлять это место; но он не знал, нельзя же, в конце концов, знать все. К слову сказать, многочисленные проекты Андрея Анисимова – он завесил ими две стены из четырех, его работы заняли почти четверть всей экспозиции – на этой выставке самые ученые, точные по части стилизации и разнообразные (это не удивительно, он все-таки сын академика РААСН). Разглядывать его стенды очень увлекательно.
Храм сорока севастийских мучеников в Конаково, Тверская обл., проект, 2008. А.А. Анисимов и др. Справа: собор Архангела Михаила в Нижнем Новгороде, надвратная церковь Печерского монастыря в Нижнем Новгороде (фотографии Ю.Тарабариной), церковь Успения на Ильиной горе (фотография В.Павлова, sobory.ru)

Тот же Андрей Анисимов в церкви Рождества Богородицы для поселка Балакирево вдохновился княжеской церковью владимирского Боголюбова, но не в том полуживом виде в перестройке XVIII века, какой мы ее знаем сейчас, а – в реконструкции археолога Николая Воронина. Это немудрено, сейчас церковь не блещет изяществом, зато по описаниям она была прекрасна, и даже колонны у нее были внутри как золотые деревья. Колонны архитектор не воспроизвел (что жалко), а вот ажурную шатровую башенку, нарисованную Ворониным – построил; и это не единственный пример.
Храм Рождества в поселке Балакирево, Владимирская обл., 2001. А.А. Анисимов и др. Слева вверху: собор дворца Андрея Боголюбского в Боголюбове, реконструкция Н.Н. Воронина.

Воплощенные в камне реконструкции известных историков и реставраторов похожи на строительство романтической мечты и историку архитектуры они, скорее, приятны. Во всяком случае они доказывают, что историки трудились не зря. Хотя надо сказать, что реставраторы еще в 1970-е годы заложили традицию возведения в камне собственных фантазий: например, верхняя половина собора Спасо-Андроникова монастыря это и есть такая же фантазия архитекторов-реставраторов, только поставленная на стены памятника. Может быть, это и хорошо, что теперь архитекторы имеют возможность строить фантазии из учебников (и научных статей) на ровном месте, не тревожа памятники.

Вторая разновидность книжного романтизма – трогательная тяга к восстановлению исторической справедливости. В XIII веке русские княжества завоевали татаро-монголы, обложили данью, и каменное строительство практически прекратилось. Традиция была прервана, прямо скажем, на взлете – так вот, глядя на выставку, можно подумать, что архитекторы стремятся заполнить лакуну, которая образовалась из-за Батыя. Они все время норовят спроектировать нечто ступенчатое, высокое, летящее вверх, или в крайнем случае пристроить к своим храмам 3 притвора, вышедших из моды в XV веке, но так удачно формирующих ступенчатый силуэт. Можно подумать, что архитекторы таким образом стремятся символически зарастить старую рану, сбросить, понимаете ли, то древнее иго и восполнить пробел, развить полет, не совершившийся в XIII веке… Но позвольте, почему именно эту рану? Почему при обилии других ран нас так волнует иго семисотлетней давности?
zooming
храм-памятник Воскресения Христова, Катынь, 2007-2011, Д.В. Пшеничников; церковь Александра Невского в Москве, Д.В.Пшеничников, 2004-2008 (фотография wikipedia.org); церковь Елизаветы в Опалихе, А.Н. Оболенский и др., сер. 1990-х гг. (фотография Варвара Вельская, temples.ru)

Здесь, вероятно, тоже причина в теории: историки написали, что именно в ступенчатых храмах русская архитектура впервые оторвалась от византийской, стала самостоятельной и даже «самобытной» (это неудивительно, Византию как раз в тот момент завоевали и разорили крестоносцы). Для русской архитектуры, по убеждению искусствоведа Михаила Ильина, характерны: во-первых, стремление вверх, во-вторых, преобладание внешней формы.

Вероятно, поэтому хуже всего пока что с интерьерами. Мало того, что их не всегда даже стремятся показать, но и то, что было показано, иногда попросту пугает. Пользуясь бетонными конструкциями, архитекторы прежде всего убирают из интерьеров столбы. Делается это, по-видимому, способом простого вынимания. После того, как вынимание произведено, а главу снаружи требуется сохранить в традиционном, т.е. как правило нешироком виде, архитекторы начинают задумываться над тем, что же делать с потолком, то есть, простите, со сводами, оставшимися без столбов в каком-то зависшем состоянии. Появляются арочки, паруса, срезы и скосы, подчас довольно нелепые.
Храм Троицы на ул. Победы в г. Реутов. ООО «Жилстрой», проект.

Один из характерных примеров неудачного интерьера – ярославский Успенский собор Алексея Денисова. Четыре круглых столба, использованные когда-то Аристотелем Фиораванти для того, чтобы сделать пространство московского Успенского собора более светлым и просторным, Алесей Денисов поставил на гигантские толстенные постаменты выше человеческого роста, из-за которых собор, несмотря на большие окна, внизу, там, где стоят люди, оказывается темным и даже серым. Вверху столбы увенчаны торчащими по сторонам плоскими плитами, их которых вырастают непропорционально тонкие арочки. А если выйти на галерею – то череда купольных сводов делает ее похожей не на византийский нартекс (там было как-то неуловимо не так), а на турецкую баню.
Успенский собор в Ярославле, 2005-2010, Алексей Денисов. Интерьер (фотография Ю. Тарабариной)
Успенский собор в Ярославле, 2005-2010, Алексей Денисов. Интерьер (фотография Ю. Тарабариной)

Можно проследить и другие закономерности. Сейчас над православной архитектурой постоянно висит призрак прошлогоднего парижского конкурса. И организаторы об этом говорят – мол, конкурс обострил, и мы решили устроить выставку, посмотреть, кто там у нас и как. Однако на выставке в САР из проектов парижского центра оказалось всего несколько, да и то непредставительных, не самых, прямо скажем, красивых. Такое ощущение, что конкурс поставил проблему, а решать ее никто не берется, и все как-то зависло, как перетрудившйися компьютер.
Конкурсные проекты Духовного центра в Париже на набережной Бранли, представленные на выставке. Слева проект А.М. Денисова, справа проект М.Ю. Кеслера.

Если же говорить об удачах, то прежде всего надо сказать, что малые формы удаются всем архитекторам значительно лучше, чем крупные. Зависимость прямая – чем меньше сооружение, тем лучше получается; особенно хороши надкладезные часовни. Как будто бы мера артистического таланта, отпускаемого на один объект – равная, и в маленьком храмике он концентрируется гуще.
Слева направо: часовня Валаамской иконы Божией матери на о. Светлый, Валлам. А.А.Анисимов и и др., 2009-2010; надкладезная часовня, Малоярославец, 2009, А.А. Анисимов и др.; Святовладимирская часовня на Лужнецкой наб., Москва, 2010, А.А. Анисимов и др.; проект храма-памятника у Белого дома, Москва, 1994, Ю.Алонов; часовня кн. Даниила Москвоского у м. Тульской, 1998, Ю.Алонов и др.

Более того, именно в маленьких храмах обнаруживается единственный вариант новой храмовой типологии, родившийся за прошедшие 20 лет. Правда этот вариант насколько робок, что его скорее следует назвать «подтипом». Его можно увидеть можно в проектах Андрея Оболенского: например, в церкви Василия Великого на ВВЦ или Пантелемона при госпитале ФСБ. Это церкви можно определить как «однозакомарные». Дело в том, что русские мастера в XV и XVI веке, когда начали строить бесстолпные храмы с цельным, хотя и небольшим внутренним пространством, снаружи продолжали их оформлять так, как будто бы эти столбы внутри есть: разделяли стены на три прясла, или по крайней мере увенчивали четверик тремя (или больше) кокошниками.

В начале 1990-х годов архитекторы решились трактовать бесстолпную церковь как часть, изъятую из большого храма – по одной закомаре на каждом фасаде. Родоначальницей нового типа маленькой церкви следует, вероятно, считать один из самых ранних перестроенных храмов – церковь Георгия на Поклонной горе. А предпосылок к этому минимум две. Первая это бетон, материал, который так и подталкивает архитектора к более цельной форме. Вторая – опять же теоретические работы историков, которые неоднократно сравнивали бесстолпные храмы XVI и XVII веков с частями, «вырезанными» из больших храмов. Рассуждения развивались приблизительно так: берем храм Спасо-Андроникова монастыря, отсекаем «лишние» столбы, оставляем только центральную часть с барабаном и подпружными арками, и в конце концов получаем бесстолпный храм с крещатым сводом. Так или не так рассуждали зодчие начала XVI века, это большой вопрос, а вот современные нам архитекторы рассуждали определенно так (тем более, что, отличие от древнерусских зодчих, они могли об этом прочитать в книге академика РААСН Сергея Попадюка) – и получилось похоже. Вот вам и влияние теории на практику, пожалуйста.
zooming
Храмы «одной закомары». Церковь Георгия на Поклонной горе, А.Т. Полянский, 1989-1990; церковь Василия Великого на Поклонной горе, А.Н. Оболенский, 2000-2001; церковь Пантелеймона на территории Центрального клинического госпиталя ФСБ, А.Н. Оболенский, 2004.

Храмы «одной закомары» надо признать самым любопытным достижением современной церковной архитектуры. Они похожи на часовни, а как уже было сказано, часовни – это лучшее, чем может сейчас похвастаться православная архитектура: компактные, вертикально вытянутые, притягивающие к себе качественный декор, и часто похожие на своих предшественниц стиля модерн.

Да и сам стиль модерн для православных архитекторов служит своего рода лекарством: те, кто им владеет, выступают и увлекательнее, и романтичнее. Возможно, это происходит потому, что именно модерн оказался последним стилем в череде традиции, прерванной революцией, и поэтому, когда современные архитекторы пробуют завязать узелок от модерна, получается особенно гармонично. К слову сказать, модерн знал и «однозакомарные» храмы, только их было меньше. Известный пример – церковь в усадьбе Талашкино под Смоленском; архитектор Александр Мамешин повторил ее довольно точно, хотя и увеличил, строя храм Серафима Саровского в Хабаровске. Впрочем, лучше всего модерн получается когда его повторяют либо точно, либо с душой, и уж как минимум – не экономят на декоре.
Слева: храм Серафима Саровского в Хабаровске, 2003-2007, Александр Мамешин и др. (фотография stroytal.ru)

Другой хороший лекарь – классицизм, но он безжалостен, как хирург: тут надо либо работать точно (хотя бы точно копировать), либо не связываться. Хотя главных архитекторов храмов в стиле классицизма, Ильи Уткина и Михаила Филиппова, на выставке не было.
Храм Покрова в с. Глухово, 2010. А.А. Анисимов и др.

Так или иначе, а материал, впервые собранный вместе, несмотря на неполноту и скачкообразное качество, очень занимателен. Явление надо признать вполне сложившимся: у храмовой архитектуры есть не только свои предпочтения и свои мастера, но и свои конференции и полный набор нормативной документации: начиная от технических норм и заканчивая методичкой по духовным основам. Главный автор большей части текстов – Михаил Кеслер из архитектурно-художественного центра московской Патриархии «АрхХрам», сын священника и архитектор, который занимается церковной архитектурой с 1981 года.

Так вот, храмовая архитектура это уже давно – сложившееся явление, однако существует оно в очень замкнутом пространстве. Далеко не все архитекторы сейчас возьмутся за проектирование храма. А некоторые из тех, кто однажды взялся по необходимости, считают нужным этот свой опыт не афишировать. Все это совершенно неудивительно: наша религиозная архитектура существует в очень узкой плоскости, ограниченной, с одной стороны, консерватизмом заказчиков, а с другой – одаренностью архитекторов, готовых связаться с этой отраслью несмотря на все ее ограничения. Вот и развивается она как огурец в бутылке – растет туда только, куда можно, и принимает форму ограничивающих ее стенок. И вынуть этот овощ из бутылки не представляется возможным – уже очень вырос, и разбить бутылку тоже страшно.

27 Сентября 2011

Юлия Тарабарина

Автор текста:

Юлия Тарабарина
Осеннее оживление
В выходные Москва празднует день города: всю следующую неделю краеведы будут водить экскурсии чуть ли не ежедневно. ЦСК «Гараж», тем временем, возобновляет архитектурный лекторий, а строительный цех Питера соберется на большом инвестиционном форуме PROEstate 2011.
Пресса: Современное культовое зодчество
Союз архитекторов России приглашает проектировщиков принять участие в выставке объектов культового назначения, построенных за последние 10 лет или реализуемых в настоящий момент.
Черные ступени
Храм Баладжи по проекту Sameep Padora & Associates на юго-востоке Индии служит также для восстановления экологического равновесия в окружающей местности.
Традиции орнамента
На фасаде павильона для собраний по проекту OMA при синагоге на Уилшир-бульваре в Лос-Анджелесе – узор, вдохновленный оформлением ее исторического купола.
Кирпич и свет
«Комната тишины» по проекту бюро gmp в новом аэропорту Берлин-Бранденбург тех же авторов – попытка создать пространство не только для представителей всех религий, но и для неверующих.
Семь часовен
Семь деревянных часовен в долине Дуная на юго-западе Германии по проекту семи архитекторов, включая Джона Поусона, Фолькера Штааба и Кристофа Мэклера.
Радужный небосвод
В церкви блаженной Марии Реституты в Брно архитекторы Atelier Štěpán создали клеристорий из многоцветных окон, напоминающий о радуге как о символе завета человека с Богом.
Открывшись небу
Архитекторы Enota соединили часовню с деревенской площадью, превратив свое сооружение в ландшафтную скульптуру, призванную акцентировать идентичность пригородного поселения.
Знание и свет
Катарский факультет исламоведения и мечеть «Города образования» близ Дохи по проекту бюро Mangera Yvars Architects.
Технологии и материалы
«Атмосферные» фасады для школы искусств в Калининграде
Рассказываем о необычных фасадах Балтийской Высшей школы музыкального и театрального искусства в Калининграде. Основной материал – покрытая «рыжей» патиной атмосферостойкая сталь Forcera производства компании «Северсталь».
Фасадные подсистемы Hilti для воплощения уникальных...
Как возникают новые продукты и что стимулирует рождение инженерных идей? Ответ на этот вопрос знают в компании Hilti. В обзоре недавних проектов, где участвовали ее инженеры, немало уникальных решений, которые уже стали или весьма вероятно станут новым стандартом в современном строительстве.
ГК «Интер-Росс»: ответ на запрос удобства и безопасности
ГК «Интер-Росс» является одной из старейших компаний в России, поставляющей системы защиты стен, профили для деформационных швов и раздвижные перегородки. Историю компании и актуальные вызовы мы обсудили с гендиректором ГК «Интер-Росс» Карнеем Марком Капо-Чичи.
Для защиты зданий и людей
В широкий ассортимент продукции компании «Интер-Росс» входят такие обязательные компоненты безопасного функционирования любого медицинского учреждения, как настенные отбойники, угловые накладки и специальные поручни. Рассказываем об особенностях применения этих элементов.
Стоимостной инжиниринг – современная концепция управления...
В современных реалиях ключевое значение для успешной реализации проектов в сфере строительства имеет применение эффективных инструментов для оценки капитальных вложений и управления затратами на протяжении проектного жизненного цикла. Решить эти задачи позволяет использование услуг по стоимостному инжинирингу.
Материал на века
Лиственница и робиния – деревья, наиболее подходящие для производства малых архитектурных форм и детских площадок. Рассказываем о свойствах, благодаря которым они заслужили популярность.
Приморская эклектика
На месте дореволюционной здравницы в сосновых лесах Приморского шоссе под Петербургом строится отель, в облике которого отражены черты исторической застройки окрестностей северной столицы эпохи модерна. Сложные фасады выполнялись с использованием решений компании Unistem.
Натуральное дерево против древесных декоров HPL пластика
Вопрос о выборе натурального дерева или HPL пластика «под дерево» регулярно поднимается при составлении спецификаций коммерческих и жилых интерьеров. Хотя натуральное дерево может быть красивым и универсальным материалом для дизайна интерьера, есть несколько потенциальных проблем, которые следует учитывать.
Максимально продуманное остекление: какими будут...
Глубина, зеркальность и прозрачность: подробный рассказ о том, какие виды стекла, и почему именно они, используются в строящихся и уже завершенных зданиях кампуса МГТУ, – от одного из авторов проекта Елены Мызниковой.
Кирпичная палитра для архитектора
Свыше 300 видов лицевого кирпича уникального дизайна – 15 разных форматов, 4 типа лицевой поверхности и десятки цветовых вариаций – это то, что сегодня предлагает один из лидеров в отечественном производстве облицовочного кирпича, Кирово-Чепецкий кирпичный завод КС Керамик, который недавно отметил свой пятнадцатый день рождения.
​Панорамы РЕХАУ
Мир таков, каким мы его видим. Это и метафора, и факт, определивший один из трендов современной архитектуры, а именно увеличение площади остекления здания за счет его непрозрачной части. Компания РЕХАУ отразила его в широкоформатных системах с узкими изящными профилями.
Топ-15 МАФов уходящего года
Какие малые архитектурные формы лучше всего продавались в 2023 году? А какие новинки заинтересовали потребителей?
Спойлер: в тренды попали как умные скамейки, так и консервативная классика. Рассказываем обо всех.
Металл с олимпийским характером
Алюминий – материал, сочетающий визуальную привлекательность и вариативность применения с выдающимися механико-техническими свойствами.
Рассказываем о 5 знаковых спорткомплексах, при реализации которых был использован фасадный алюминий компании Cladding Solutions.
Частная жизнь в кирпиче
Что происходит с обликом малоэтажной застройки в России? Архи.ру поговорил с экспертами и выяснил, какие тренды отмечают архитекторы в частном домостроении и почему кирпич остается самым популярным материалом для проектов загородных домов с очень разной экономикой.
Новая деталь: 10 лет реконструкции гостиницы «Москва»
В 2013 году был завершен третий этап строительства современной гостиницы «Москва» на Манежной площади, на месте разобранного здания Савельева, Стапрана и Щусева. В этом году исполняется ровно 10 лет одному из самых громких воссозданий 2010-х. Фасады нового здания выполнялись компанией «ОртОст-Фасад».
Сейчас на главной
Золотое кольцо
Показываем работы трех финалистов конкурса на эскизный проект нового международного аэропорта Ярославля. Концепцию победителя планируют реализовать к 2027 году.
Энергия [пост]модернизма
В Аптекарском приказе Музея архитектуры открылась выставка Владимира Кубасова. Она состоит, по большей части, из новых поступлений – архива, переданного в музей дочерью архитектора Мариной, но, с другой стороны, рисунки Кубасова собраны по проектам и неплохо раскрывают его творческий путь, который, как подчеркивают кураторы, прямо стыкуется с современной архитектурой, так как работал архитектор всю жизнь до последнего вздоха, почти 50 лет.
Кристаллы и минералы
Архитектор Дмитрий Серегин, успевший поработать в Coop Himmelb(l)au MAD Architects , предлагает новый подход к реабилитационной архитектуре. С помощью нейросети он стирает грань между архитектурой и природой, усиливая целительное воздействие последней на человека.
Модернизация – 3
Третья книга НИИТИАГ о модернизации городской среды: что там можно, что нельзя, и как оно исторически происходит. В этом году: готика, Тамбов, Петербург, Енисейск, Казанская губерния, Нижний, Кавминводы, равно как и проблематика реновации и устойчивости.
Там русский дух
Второй проект, реализованный бюро Megabudka на территории парка «Кудыкина гора» – гостиничный комплекс. В нем архитекторы продолжили поиски идентичности, но изменили направление: в сторону белокаменных церквей, уюта избы, уездного быта и космизма. Не обошлось и без драмы.
Счастье независимого творчества
Немало уже было сказано с трибуны и в кулуарах – как это хорошо, что в период застоя и типовухи развивались другие виды архитектурного творчества: НЭР, бумажная архитектура... Но не то чтобы мы хорошо знаем этот слой. Теперь, благодаря книге Андрея Бокова, который сам принимал участие во многих моментах этой деятельности, надеемся, станет намного яснее. Книга бесценная, написана хорошо. Но есть сомнения. В пророческом пафосе.
Новый «Полёт»
Архитекторы бюро «Мезонпроект» разработали проект перестройки областного молодежного центра «Полёт» в Орле. Летний клуб, построенный еще в конце 1970-х годов, станет всесезонным и приобретет много дополнительных функций.
Минимализм за Полярным кругом
Участники архитектурно-градостроительного конкурса «Деревянный минимализм улицы Смидовича» работали над образом центральной улицы Нарьян-Мара, условием было использование деревянных конструкций, а победивший проект планируют положить в основу мастер-плана центра города. Судило профессиональное жюри, а потом жители города. Публикуем 4 победивших проекта.
Яуза towers
В столице не так много зданий и проектов Никиты Явейна и «Студии 44». Представляем вашему вниманию концепцию большого многофункционального комплекса на Яузе, между двумя парками, с набережной, перекрестьем пешеходных улиц, развитым общественным пространством и оригинальным пластическим решением. Оно совмещает сложную, асимметричную, как пятнашки, сетку фасадов и смелые заострения верхних частей, полностью скрывающее техэтажи и вылепливающее силуэт.
И опять о птицах
Завершается строительство первого аэропорта в китайском городе Лишуй. Архитекторы пекинского бюро MAD выбрали для своего проекта самый очевидный визуальный прототип – серебристо-белую птицу.
Подражание природе
Открываем новую рубрику «Нейросети» работой для конкурса AI&Biomimicry. Для концепции музейного комплекса авторы позаимствовали природные световые явления и принцип биомимикрии. Этот промт не был простым: использовались слова трабекулы, мезоглея, сцинтиллоны и динофлагелляты.
Мастер яркого высказывания
Искусство архитектора и художника Владимира Сомова построено на столь ярких контрастах, что, входя на выставку, в какой-то момент думаешь, что получил кулаком в нос. А потом очень интересно. Мало кто, даже из модернистов, допущенных к работе с уникальными проектами, искал сложности так увлеченно, чтобы не сказать самозабвенно. ММОМА показывает выставку, основанную на работах, переданных автором в музей в 2019–2020 годах, но дополненную так, чтобы раскрыть Сомова и как художника, и как архитектора.
Тайный пруд
Благодаря проекту команды TISS Garden у жильцов клубного дома Ordynka в центре Москвы появился вид на воду: на плите подземного паркинга удалось создать водоем с системой фильтрации, высадить взрослые деревья и другую растительность.
Офисы с «ленточкой»
В Берлине началось строительство офисного (и немного жилого) «кампуса» LXK по проекту MVRDV. Проект связан с развитием района Восточного вокзала.
Венец из пентхаусов
Первое многоэтажное здание Монако, жилая башня Le Schuylkill, получит после реконструкции по проекту Zaha Hadid Architects завершение из шести пентхаусов.
«Красный просвещенец» в Нижнем Новгороде: снос или...
В Нижнем Новгороде прямо сейчас идет «битва экспертиз»: удивительный заросший зеленью квартал двадцатых годов «Красный просвещенец», с одной стороны, пытаются поставить на охрану как достопримечательное место, а с другой стороны, похоже, есть желание отдать его под застройку полностью или частично. Мы попросили журналиста и активиста Иру Маслову рассказать о ситуации.
Вулканическое
В Никола-Ленивце сожгли Черную гору – вулкан. Ее автор – она же автор Вавилонской башни 2022 года, и два объекта заметно перекликаются между собой. Только если предыдущий был про человеческое дерзновение, то теперь форма ушла в природные ассоциации и растворилась там. Вашему вниманию – фотографии сожжения.
Черный, белый и стекло
Лаконичный в формах и отделке дом для подмосковного коттеджного поселка, основным приемом которого стал контраст – цвета, материалов и масс.
Два, пять, десять, девятнадцать: Нижегородский рейтинг
В Нижнем Новгороде наградили победителей XV, по-своему юбилейного, архитектурного рейтинга. Вручали пафосно, на большой сцене недавно открывшейся «Академии Маяк», а победителей на сей раз два: Школа 800 и Галерея на Ошарской. А мы присоединили к двум трех, получилось пять: сокращенный список шорт-листа. И для разнообразия каждый проект немного поругали, потому что показалось, что в этом году в рейтинге есть лидеры, но абсолютного – вот точно нет.
Сергей Орешкин: «Наш опыт дает возможность оперировать...
За последние годы петербургское бюро «А.Лен» прочно закрепило за собой статус федерального, расширив географию проектов от Санкт-Петербурга до Владивостока. Получать крупные заказы помогает опыт, в том числе международный, структура и «архитектурная лаборатория» – именно в ней рождаются методики, по которым бюро создает комфортные квартиры и урбан-блоки. Подробнее о росте мастерской рассказывает Сергей Орешкин.
Вплотную к демократии
Конкурс на проект реконструкции зданий датского парламента выиграли бюро Cobe, Arcgency и Drachmann совместно с конструкторами Sweco. Цель трансформации – позволить любому гражданину приблизиться вплотную к оплоту демократии.
Арка, жемчужина, крыло и ветер
В соцсетях губернатора Омской области началось голосование за лучший проект нового аэропорта. Мы попросили у финалистов проекты и показываем их. Все довольно интересно: заказчик просил сделать здание визуально проницаемым насквозь, а образы, с которыми работают авторы – это арки, крылья, порывы ветра и даже «Раковина» Врубеля, который родился в Омске.
Три башни профессора Юрия Волчка
Все знают Юрия Павловича Волчка как увлеченного исследователя архитектуры XX века и теоретика, но из нашей памяти как-то выпадает тот факт, что он еще и проектировал как архитектор – сам и совместно с коллегами, в 1990-е и 2010-е годы. Статья Алексея Воробьева, которую мы публикуем с разрешения редакции сборника «Современная архитектура мира», – о Волчке как архитекторе и его проектах.
Парк архитектуры и отдыха
Для подмосковного гостиничного комплекса, предполагающего разные форматы отдыха, бюро T+T Architects предложило несколько типов жилья: от классического «стандарта» в общем корпусе до «пещеры в холме» и «домика на дереве». Дополнительной задачей стала интеграция в «архитектурно-лесной» парк существующих на территории резиденций, построенных в классическом стиле.
Лирически-энергетическая архитектура
Здание поста управления солнечной электростанцией Kalyon Karapınar SPP по проекту Bilgin Architects в Центральной Анатолии служит «пользовательским интерфейсом» для бесконечного поля солнечных батарей.
Пресса: Архитектура без излишеств: есть ли рецепты, позволяющие...
На нынешнем рынке застройщики лавируют между неуклонно растущей себестоимостью и растущими же потребностями покупателей, отдающих за свои типовые квартиры впечатляющие суммы. Способна ли архитектура стать дополнительным конкурентным преимуществом реализуемых проектов? И есть ли рецепты, позволяющие строить «дешево и красиво»?
За актовым залом
Для оформления интерьера микро-клуба в Калининграде Олеся Левкович обратилась к духу Италии 1980-х, а чтобы в помещение без окон проникал естественный цвет, вмонтировала в стены россыпь стеклоблоков.